Пьедестал для сельского тракториста

Леонид Исидорович Харитонов

В одну из вилегодских командировок довелось подержать мне в руках книгу Михаила Ногтева про агросервис «Вилегодское». Не стану перечислять всех на­званий, которые предприятие носило в разные годы, назову только самое при­вычное уху деревенского жителя - «Сельхозтехника». Кропотливо описанная история предприятия, фотоснимки, собранные по семейным альбомам. И, что самое главное, - рассказы о людях, написанные живым языком.

Как признался позже автор книги, хорошим помощником в работе стал Леонид Исидорович Харитонов, который с 1953 года работал в Павловской МТС. А позже мне и самому довелось встретиться с этим человеком.

Признаюсь: давно мечтал рассказать о настоящем сельском интеллигенте. О человеке умном, рассуждающем, скромном, честном. И еще - который сумел, не отрываясь от земли и насущных проблем, сохранить в себе эти черты.

* * *

С какого колена интеллигентность стала врожденной чертой этого рода, сказать трудно. Скажу только, что дядя матери моего собеседника - Петр Алексеевич Баданин - был одним из организаторов открытия Ильинской церковно-приходской школы второй ступени (сейчас в этом здании распо­ложен Дом народных ремесел), преподавал в ней. Учился здесь и Исидор Харитонов. Церковно-приходскую школу окончил в Вилегодске, ученик был способный, вот и отправили его родители продолжать учебу в Ильинске.

Семья была бедная. И дома-то голодно жилось, а вдали от семьи и того хуже.

- Была книжечка по математике, по-моему, Магницкого, - вспоминал Леонид Исидорович, - мы в четвертом или пятом классе учились, он нам давал из нее за­дачки решать. Рассказывал, что одноклассникам своим их за ложку каши решал.

«Каша Магницкого» помогла выучиться: стал учителем. Вместе с женой Юлией Александровной преподавали в Вилегодской школе. В тридцатом году боролся с неграмотностью, для чего уезжал за четыре километра от дома в соседнюю деревню Хомец, в деревенской избе учил читать крестьян.

- В кошевку меня маленького посадит, в тулуп завернет. Пока уроки ведет, я на печи сижу, слушаю.

Учительством в деревне не прокормишься, был у Харитоновых участок земли.

- Альма, лошадь у нас была. - Это тоже из детских воспоминаний. - Надо было боронить. Меня на нее посадят, мне годов пять, наверное, было. На день сена на меже оставят, чтобы я лошадь мог покормить. Если кто-то рядом рабо­тает, ему крикнут: ты, мало ли что, пригляди. А отец и мать уходили в школу. Я и сижу, пока меня не снимут с лошади. Если с нее слезу - назад уже не залезть.

* * *

Нечасто встретишь человека, который бы хорошо помнил деревню еще неколхозной. И мог из той дали, из незнакомой нам единоличной крестьян­ской жизни взглянуть на колхозы, которые нынче то бранят, то хвалят:

«Много мешали колхозам. Деревня Мышкино около Вилегодска была, восем­надцать хозяйств, по родству - три клана. Объединялись сами, без всякой под­сказки сверху, в товарищества. Могли какую-то работу выполнить или сообща ку­пить, скажем, молотилку. А вот от коммун, которых сверху поддерживали, только вред деревне был, потому как туда шли в основном бездельники. Если дрова кон­чались, собирается «тройка»: куда пойдем? А вот того-то надо сегодня окулачить.

Вот и верхушили деревню. Имущество, скот забирали, а хозяев отправляли на север. Позже присказка такая родилась: если б не было туфты, не было бы и Ухты.

Яков Иванович Харитонов был у нас. Найма рабочей силы у него ника­кого не было, своим трудом жил. Только единственное запомнилось: у него изба доской-вагонкой обшита. Пилорамы тогда не было, все вручную дела­лось. И за то раскулачили. Землю отобрали, коней отобрали. Семья совсем нищая оказалась.

А еще у нас в деревне Макея был. Макея храбрый, так его все и звали. Ни­когда не унывал. Если год засушливый, спросят у него:

- Как, Максим, сена накосил?

- Против прошлогоднего вдвоё!

Так он не знал, что это такое - «кулачить». Сход в деревне собрали и гово­рят, что Якова Ивановича надо окулачить. Этот Макея встает и говорит: а по­чему только его? Что я, хуже, говорит, этого Якова Ивановича?.. Смех один.

И колхозы, что ни говори про них, разгонялись с трудом. Был колхоз - вспахать огород проблем не было. Какая трудность возникла, пришел к председателю кол­хоза, всегда решим вопрос. Сейчас же в деревнях полный тупик. К главе муници­пального образования придешь, скажет: денег нет или это не мои полномочия.

И прежде, если у кого вечером корова не пришла, вся деревня у нас шла искать. Дружба была в деревне».

В начале тридцатых годов в селе Никольске открылась школа колхоз­ной молодежи. Педагогов Харитоновых из Вилегодска перевели работать туда. Два года Исидор Григорьевич был завучем и преподавал литературу и русский язык. Со всей округи собрались сюда ученики. Было немало пере­ростков, но учились с усердием. Со многими выпускниками школы Леонид Исидорович встречался позже, уже как с председателями колхозов: Андрей Афанасьевич Бушуев, Виталий Иванович Шевелев, Анфиноген Рябов...

Когда в Вилегодске стали открывать неполную среднюю школу и учителей для нее по всему району собирали, Харитоновы вернулись в родные места. Там у моего собеседника и братья учились, и он семь классов закончил. Двад­цатого июня на руки получил свидетельство об окончании школы, а спустя два дня началась война.

- Колхоз: сначала одна деревня была - Мышкино, потом объединились три деревни, стал колхоз имени Кирова. И до этого каждое лето работал, не гляди на то, что учительский сын. А в сорок-то первом году впрягчись при­шлось уже по-настоящему.

Родители-то, может, продолжателем учительской династии видели сына. А его больше, еще с детства, тянуло к технике. К любой. Что уж говорить о том времени, когда появился в деревне первый трактор ЧТЗ, который резким тарахтением и копотью сводил с ума всех деревенских собак.

В военные же годы учительский сын окончил заочно курсы трактористов в селе Павловск, где находилась МТС. А вот трактористом поработать не при­шлось. Прочитал объявление: Лимендский речной техникум объявляет набор на учебу, сохраняется отсрочка от армии. В сорок третьем году поступил учиться.

Время учебы вспоминать трудно. Не потому, что порядок был армейский и за все спрашивали по законам военного времени. И не в самой учебе дело, наоборот, с этим все обстояло нормально. А вот поголодать пришлось. Выда­вали хлебный паек, но что эти четыреста граммов для молодого парня! Так что когда домой приезжал, в обратную дорогу сухариков с собой набирал. Дома картофель сушили, и это выручало.

 

Окончил техникум уже после войны, в сорок седьмом. А поскольку учился без троек, то безо всяких экзаменов взяли на учебу в Ленинградский инсти­тут инженеров водного транспорта.

- Тоже трудно пришлось. Отца к тому времени уже не было в живых, мать осталась одна, помощи из дому не было. Спасло то, что учился на повышен­ную стипендию и поскольку отец был учителем, то я от оплаты за учебу был освобожден. Полгода там проучился, и 18 декабря отменили карточную систе­му. Мы тогда с ребятами на радости все эти карточки собрали, на столе сожгли: чтобы больше этого не повторялось.

Полтора года отработал главным инженером Печорского речного порта. В сентябре 1953 года пленум Центрального комитета КПСС принял ряд реше­ний о развитии сельского хозяйства в стране, в том числе и о направлении в село специалистов из промышленных центров и городов.

- Тогда существовали политотделы, в наше речное пароходство разнарядка пришла: направить в сельское хозяйство столько-то человек. И меня в их числе рекомендовали: ты в сельском хозяйстве работал, дело знаешь, мы тебя команди­руем в управление Архангельской области. Оттуда меня направили в Вилегодскую машинно-тракторную станцию. Работал главным инженером, директором МТС.

Для того, чтобы представить себе состояние села спустя восемь лет после окончания войны, приведу один факт. Леонид Исидорович оказался вторым во всем Вилегодском районе дипломированным инженером (первым был директор леспромхоза). Аграрников с таким образованием не было вообще.

Что касается механизации села тех лет, надо послушать самого Леонида Иси­доровича: «Когда в сорок третьем году я экстерном сдавал экзамен на права трак­ториста, был у нас маленький одноцилиндровый движок, ременная передача со­единяла с ним токарный станок. Если кому надо что-то сделать, обходились без движка: ремень вручную тянули. Такой движок и к моему приезду еще работал.

Позже получили передвижные электростанции: днем работать на производ­ство, а в вечерние часы немножко работали на поселок. Электрических линий не было, нам пришлось самочинно заготовлять столбы, с трудом искать провода.

В первые годы после войны у нас были исключительно колесные трактора мар­ки ХТЗ, без кабины, металлические колеса со шпорами. Трактор лето поработал, делал гектаров двести пахоты. Осенью приходил в МТС, его полностью разбира­ли, промывали. А мыли-то в керосине, в холодном помещении, так что не удиви­тельно, что сейчас у старых механизаторов такие руки. Потом я понял, что этого не надо делать. Говорю: двигатель посмотрим, а задний мост не станем.

И уже в пятидесятые годы стали поступать первые гусеничные трактора КД-35. Были еще гусеничные трактора, то еще было мучение для механиза­торов: двигатель очень капризный, база у них была короткая. Как встреча­лась ямка на пути, он так и кланялся. Его так и звали - «богохульник».

Потом пришли МТЗ, эти были хорошие трактора.

Глупостей было много. Даешь стране капусту! Даешь торфоперегнойные гор­шочки! Нам прислали машину д ля торфоперегнойных горшочков, планы доводи­ли по их изготовлению, а потом оказалось, что от них никакой пользы. А то посту­пает команда: срочно картофелесажалки переоборудовать на кукурузосажалки! И надо, чтобы кукурузу высаживать квадратно-гнездовым способом: каждый квадрат 70 на 70 сантиметров. Сколько было мучений! В первый год лето было хорошее, кукуруза уродилась, а на второй не выросла. Года три с ней возились.

Спокойно не жили, все была перестройка. Вначале была МТС. В 1958 году сказали, что необходимо трактора передать колхозам. А у тех ни мастерской, ничего нет, так что механизатор с каждой маленькой деталькой должен был к нам же опять обращаться».

О трактористах той поры говорить нужно особо. К тому времени, как Хари­тонов приехал работать в МТС, кадры механизаторов готовило Шипицынское училище. Многие стремились к тому, чтобы получить такую специальность, ведь если колхозник получал за трудодень килограмм, а то и полкило зерна, и то с сором, то механизатору положенные три килограмма хлеба за рабочий день всегда выдавали. Эти гарантированные килограммы были главной при­чиной того, что женщины-механизаторы, в годы войны сменившие мужей, оставались трактористками до выхода на пенсию.

И снова послушаем Леонида Исидоровича: «Трактор ХТЗ был сложный. Заводить его надо было вручную, осенью же, в холода трактор совсем мерт­вый. Масло было несовершенно, в картере оно замерзало так, что рукоятку провернуть невозможно. Механизатор должен был приходить заранее, по­догревать, не соблюдая техники безопасности, поддон картера. Рядом костер горел, на нем бочка с водой, ее заливали теплой. После работы нужно воду обязательно спустить. Если вода не вся стекала, при заморозках трубки рва­ло. Механизатора строго наказывали за это.

Но и труженики были очень добросовестные. Сердцевину надо разобрать, а там болтиков разных, может, восемьдесят, все открутить. И это на морозе! Надо привезти в МТС, запаять, отреставрировать, собрать.

Колесные трактора работали на керосине, а когда пошли дизельные трактора, там через форсунку топливо подавалось. Надо, чтобы ни пылинки не попадало. А как не попадет, если заправка шла прямо из бочки! Вот топливные пары и вы­ходили часто из строя. Топливную аппаратуру могли только в Павловске отрегу­лировать. Селяне от нас на расстоянии километров шестидесяти. Трактористка берет крошни, чтоб не давило спину, ко крошням привязывался топливный на­сос, весом он килограммов в двадцать, да еще с форсунками. И несли все это на себе, за шестьдесят километров. Торопились, только чтоб не сорвать посевную.

Проблема была в гаечных ключах, особенно с самым ходовым - четырнад­цать на семнадцать. Худенькие были, ломались. Рукавиц не было, даже с про­стым обтирочным материалом была беда. Тряпочка-то самая простая в те годы была очень дорога. Бывало, прокладку простую надо сделать, а картона нет.

Но механизаторы - чудо-богатыри были, памятники им ставить надо. Мень­шаковы были механизаторы, Агишевы два брата - Софрон и Александр Макси­мовичи. Желание было большое строиться. Стали заготовлять лес, на тракторах возить, вручную все наваливали. Пилораму дали на три колхоза одну. Так трактор у Аришевых глушился только для заливки масла. Один брат отъездил, привез, разгрузился, второй брат на его место садится. Так день и ночь подряд работали.

И у нас, в МТС, и во всем районе крыши стали белеть. Шиферу тогда еще не было, досками новыми стали их крыть. Вот и радовались: жизнь посветлела...».

 

Олег Угрюмов, 2014 год 

Материал взят из книги Угрюмова О.А. "Долги наши...", изданной в Яренске в 2016 году.

Книга есть в Вилегодской сельской библиотеке.