Моя малая родина. Село Вилегодск. Вторник, 19.03.2024, 05:07
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная | Анкудинов А.И. | Регистрация | Вход
» Меню сайта

» Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

» Форма входа

Анкудинов Анатолий Иванович

Всем смертям назло...

Из рассказов рядового Великой Отечественной войны 

В пионерской комнате Вилегодской средней школы довелось как-то рассматривать папку, в которой хранятся листы с записью воспоминаний участников Великой Отечественной войны о своем боевом прошлом. Есть там и два листка, исписанных аккуратным ученическим почерком «Из воспоминаний Анкудинова Анатолия Ивановича». В изложении юного следопыта военная жизнь Анатолия Ивановича, который попал на фронт 18-летним мальчишкой, напоминает сплошное победное шествие и ликование. Так ли все было? Нет, конечно, Упрощенный, поверхностный взгляд на серьезные события нашего прошлого еще и сегодня дает о себе знать и самые ранимые здесь - дети, которых приучают видеть в судьбах живых людей готовые идеологические клише.

Но что воспитывает больше - голые фразы о героизме или суровый рассказ о правде жизни, какой бы она не была горькой? Думается, что последнее нам нужнее. Вот и в воспоминаниях о войне солдатские рассказы, не приукрашенные и «не причесанные», - самое ценное для всех грядущих поколений...

Вот как вспоминает Анатолий Иванович свой первый бой под Великими Луками.

«...27 сентября 1941 года мне исполнилось восемнадцать, а третьего октября наш призыв отправили по месту назначения. Недельки две поучили, показали как винтовку в руках держать и на фронт. Ночью в окопах сидим, слушаем. Поодаль стреляют, автоматные очереди трещат. Неужели, думаем, и впрямь воюют? Нам, деревенским парнишкам, поначалу все казалось каким-то невзаправдашним, как в кино Ночь переждали, а утром, только рассветало, эка трескотня началась - пули аж к нам, на третью линию обороны долетают. Немец в атаку пошел, пришлось пятиться. Залегли, а немцы, как сейчас вижу, в полный рост идут и все кричат что-то: «Рус! Рус!» Товарищ рядом говорит: «Никак сдаются?» Другой быстрее раскумекал, кричит: «Братцы, это же нам сдаваться велят!» Ну а потом наши огня добавили, в наступление пошли и вновь заняли оставленные окопы».

Сколько их было, этих окопов, своих и чужих, передаваемых из рук в руки, исхожено и исползано на брюхе. «Я пехотинец, - говорит Анатолий Иванович, - всю войну на ногах да на пузе. Куда  перебрасывают - пехом, да еще с полной выкладкой, со станковым пулеметом на плечах». Шли больше ночами и не всегда на запад, чаще особенно в первые месяцы, на восток...

«Не-ет, что ни говори, а немец силен был в ту пору, очень силен. И хитер к тому же, воевал толково. Тогда же, под Великими Луками, попали мы в переделку. Был приказ: ночью через болота подойти к врагу и ударить внезапно. Пройти-то мы прошли, залегли в леске, а вот внезапности не получилось, немецкая разведка выследила. Но сразу они нас не накрыли, дождались рассвета, когда мы пошли в наступление, дали возможность преодолеть проволочное заграждение и уж потом вдарили. Там-то и начали поливать из минометов. Пришлось отступать, а сзади - колючая проволока, не сразу проберешься. Сколько там народу полегло - не рассказать. Командира сразу убило, да и вообще немногим удалось выбраться из западни. Оставшиеся недели две по лесам ходили, ночами в деревнях подкармливались. У сержанта карта была, по ней ориентировались. Злые были, за товарищей хотелось отомстить. По утрам видели - немцы по дороге технику гонят, колонны идут.

Решили рискнуть. Присмотрели место у болотины, а дорога там - в угор. Залегли, стали поджидать колонну. Метров за двести открыли огонь. Там суматоха - не ожидали, да и подъем впереди, сразу не разгонишься. Ну а мы, пока не

опомнились фашисты, наутек. Их много поколотили: колонна плотно шла Пока в болотине хоронились, слышали рев да стоны. В болото они соваться не решились, а мы вскоре вышли к своим. Вернулось из этого похода из 270 человек только тринадцать. Да, крепко тогда немец учил нас, кровавые те уроки навсегда запомнились...»

Коварное нахальство врага, по-хозяйски шагающего по родной земле, ошеломляло, вызывало недоумение и горечь, которые со временем перерастали в яростную решимость драться, не жалея живота своего. «Страха перед смертью в бою не было и не потому, что считались особо храбрыми. Не до того было. Боялись упасть, отстать от своих, попасть в плен, старались держаться рядом с товарищами». Те, кто оставался в живых после первых боев, обретал навык и уже не терял голову, не бежал бесцельно, не стрелял наугад. Становились настоящими бойцами.

Анатолий Иванович воевал храбро. Пожелтевшие листки документов подтверждают это сухими бесстрастными- строчками приказов. Вот «Удостоверение за участие в героической обороне Сталинграда», выданное сержанту Анкудинову. Само это казенное слово «удостоверение» в применении к Сталинградской битве звучит по меньшей мере странно, словно речь идет не об участии в кровавой драме, а о штатской прогулке на очередное мероприятие. Но так полагалось, и хотя суховатое жилистое тело старого солдата имеет более весомые доказательства причастности к великой битве на Волге, бумажка эта стала со временем чем-то вроде наградного листа.

Есть и другая - справка, удостоверяющая, что А.И.Анкудинов в составе войск 65-й армии Донского фронта участвовал в окружении и разгроме немецко-фашистских войск под Сталинградом. И что приказом Верховного Главнокомандующего Сталина от 25 января 1943 года ему объявлена благодарность. А вот еще одна справка - о ранениях сержанта в боях за Советскую Родину. Свидетельство о награждении орденом Отечественной войны I степени. И, наконец, орденская книжка о том, что А.И.Анкудинов награжден орденом Славы III степени.

Но орден - это потом, а предшествовали ему бои, большие и малые, и по нашим сегодняшним понятиям за каждый из них нужно было представлять солдата к ордену или медали. Хотя, конечно, совсем не в этом дело...

Так уж получилось, что в военной судьбе молодого бойца, как впрочем, и в тысячах других судеб, Сталинград стал эпицентром всего. Сколько их, боевых эпизодов, толпится в памяти, тревожат душу. Теперь самому удивительно: в стольких переделках побывал, как только выкарабкался. Не раз казалось: вот и все, конец приходит. Но живуч солдат, велика сила, привязывающая его к земле, которая и сама нуждается в нем...

«Меня политрук с донесением в штаб послал. Я, как положено, дело сделал и обратно по-пластунски. У наших окопов танк подбитый стоял, теперь уж не помню чей. Мне надоело на брюхе елозить, дай, думаю, рывком последние метры одолею. Только сунулся в окоп - пуля сощелкала, кровь брызнула. Хорошо каска на голове была - сберегла. Политрук говорит: скоро нам в наступление, если можешь - выползай. Ну я пополз в лощинку, там уже и другие раненые собирались, кухня стояла. Мне как раз пить страшно хотелось... А тут самолеты, бомбежка, но как-то опять уцелел. Потом уже на машину - в госпиталь. Там 21 день только пролежал Ранение неопасное, руки-ноги целы, чего залеживаться. А вот ребят в госпитале похоронил немало. Каждый день пять-шесть носилок к могилам таскали...»

Медкомиссия не задержала солдата, выписала на передовую, и Анатолий Иванович попал в ту же часть, правда, основательно потрепанную в боях. И тут передышки не было, хотя рана еще болела и даже каску на голову было не надеть. А судьба уже готовила новый «переплет».

«Ночью всех накормили досыта, курящим табачок выдали, а утром - в бой. Пошла и наша рота в наступление - и шагом, и бегом, и по-пластунски. Потом залегли, отдышались маленько, связь наладили. Командиру Белову звонок - поднимай своих в атаку. Он: у меня половина осталась. Но приказ есть приказ - вперед, ребята! И только поднялись, мне как дало. В глазах ссинело, ссинело - и все. Опять в голову, но уже тяжелое ранение. Белов меня потом, после атаки, нашел, перебинтовал, в немецкий окоп положил (наши их оттуда уже выбили). Говорит: если немцы не пойдут, счастлив будешь. А эти гады очухались, наступают. Я уже в памяти был, лежу, прислушиваюсь, как бой идет, Так на жаре весь день провалялся, головы не поднять. Но помнил, что Белов сказал на прощанье: «Я тебя не забуду». Ночь опустилась, ползут две девушки-санитарки. Меня подняли, я и состонал. Немец учуял и давай трассирующими прощупывать. Девушки мои - по сторонам и притихли. Я тоже валяюсь недвижим. Только слышу, как над головой посвистывает. Затихло, они меня-таки вытянули. «Ты только не стони, - шепчут, - потерпи». А слышно было всё, даже как немцы в окопах котелками бренчат...»

Слушаю Анатолия Ивановича и слезы наворачиваются от простого, бесхитростного его повествования. Господи боже ж мой, один день - и вся судьба человека - как на ладони: можно прихлопнуть, а можно выпустить. И пусть даже пуля оказалась «счастливой» - ранила, не убила, сколько возможностей было у злого рока прервать тонкую ниточку жизни - и когда лежал в пустом окопе, а свои побежали дальше, в горячее марево боя, и когда ночь упрятала все под свое покрывало. Что помогло и на сей раз остаться в списках живых?

— Да не что, а кто, - досадливо морщится от моей непонятливости Анатолий Иванович. Белов не забыл о своем обещании - раз, санитарки опять же не робкого десятка оказались... Он помолчал, словно раздумывая, продолжать или нет, и добавил, - За тот день я, покуда в сознании был. о многом передумал. О доме вспоминал, о матери. До сих пор помню, как проснулся среди ночи накануне отъезда и увидел: мать стоит рядом и молится, горячо так, что даже сердце защемило... Может, теми ее молитвами, постоянной материнской тревогой о сыне и жив остался...

Да, судьбы на войне разные. Даже у тех, кого смерть миновала. Кому-то довелось до победы прошагать без единой царапины, кого-то один раз шарахнуло, а кого-то ломало и било, словно испытывая на прочность. У Анатолия Ивановича столкновения с горячим металлом на этом не кончились. После госпиталя шесть месяцев находился в учебном батальоне и опять попал под Сталинград, успел еще поучаствовать в заключительных  боях за город.

«Тогда немец уже не тот был. Наглости поубавилось. В окружении им даже питание с воздуха сбрасывали. Ну а потом сдаваться стали. Но бои были страшные, больше такого разрушенного города мне не довелось видеть. Потом и кровью добывали эту победу, но когда Сталинград отстояли, никакого сомнения не осталось, что врага погоним и дальше».

Есть у Анатолия Ивановича в великой Сталинградской битве и свои, особые зарубки. Как, впрочем, и у каждого солдата, своими делами ратными приближавшего Победу.

«Было это уже в 43-м, в одном из боев. Нужно идти вперед, а на пути дзот огнем плюется, не дает с места сдвинуться. Меж нами один мужик был - здоровый такой, высокий, сильный. Из бывших штрафников. Не знаю уж за что он туда угодил, только в бою;все искал случая проявить себя. С ним еще трое пошли, я в том числе. Тот, что из штрафников, часового задавил сразу без шума, а мы в это время в щель да в трубу противотанковых гранат набросали и быстрее назад... Потом еще долго: вместе воевали, пока меня снова не ранило. А за то, что взорвали дзот, всех наградили, мне вот - Славу III степени дали...»

В последний раз его ранило уже на Первом Украинском. Дошел до Днепропетровска и тут снаряд угодил в ногу. Ранение было тяжелым. Шесть месяцев госпиталя и затем, 10 марта 1944 года, солдата комиссовали и отправили домой. Избитое, искореженное тело верой и правдой служило хозяину все эти годы, давало возможность работать, не сидеть на завалинке инвалидом. А, может, не тело - а сила духа, осознанное стремление оставаться самостоятельным, сильным даже в критических обстоятельствах? А попросту - настоящим мужчиной, хозяином своей судьбы. Но о том, как сложилась мирная жизнь солдата -  другой рассказ.

Р.Спирихина. Вилегодский сельсовет.

Знамя труда. 1989. 8 мая

» Поиск

» Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

» Архив записей

» Друзья сайта
  • Создать сайт
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Все проекты компании


  • Copyright MyCorp © 2024
    Бесплатный конструктор сайтов - uCoz